photo_sail | Москва-Тельавивки (Reply)

Женщина в прозрачном платье белом,
В туфлях на высоком каблуке...
Иртеньев
И если бы одна.
Фёдоров.

Наверное имеет смысл начать сзади. Не то,чтобы фиксация или как её, не дай бог, сублимация в психологическом смысле беспокоили, а начну с отлета. Отлёт из России, - кафкианство и ерофеевщина - заканчиваются где-то у стойки паспортного контроля курского,.. нет, извините, домодевичьего аэропорта. Или даже в утробе самолета. С номером, конечно, а как же самолету без номера?

Увёз меня из Фрязино, которое, как известно, не склоняется никогда и нигде, ни под какими падежами, спряжениями, и обстоятельствами, водитель-тёзка. Александр, значит. Пожелав счастливого пути, отправил он меня на тельавивский рейс, до которого было более 3-х часов ожидания.

А я ведь помню, что переходил площадь перед аэропортом, значит не выпить не мог. Веничка Ерофеев подтвердит, ну вы знаете. А там дальше есть автоматы замечательные, которым покажешь паспорт, а они тебе посадочный талон вручают. Но только не там, где яркая красная лампочка горит, а где-то ниже, как-бы изподтишка, и чуть ли не сзади аппарата, вот, мол, Александр, мы поиграем с тобой в прятки, а потом ты уж сам со своим чемоданчиком разбирайся. В конце концов, забрали мой чемоданчик в багаж. А в нем было... ну это долго перечислять. Да и Ерофеев писал уже об этом в книжке, которая стоила ровно 3 рубля и 62 копейки. Страшный физический инвариант, похлеще скорости света будет.

Я, конечно пошел попить Гиннеса, люблю я эту темную красоту как первую любовь, хотя она об этом и не подозревает. Я о первой любви, а не тёмной красоте Гиннеса, если кому непонятно. После ресторанчика со стаутом как на грех оказался какой-то зеленый коридор, в который меня втянула толпа пассажиров, а я уже был добр и не пытался сопротивлятся, не, ну правда, зачем?, все равно втянусь и, несомненно, втяну.

И вот вдруг – она! Блондинка, в белоснежной рубашке с погонами, на каждом из которых горели по две звезды, которых лучше нету, не потому, что мне от них светло, а потому что там по два просвета, хотя я, признаться, до сих пор не понимаю, что такое – просвет на погоне.
--У вас есть наличные с собой? – вопрос весьма интимного свойства, но я не мог солгать.
-- Да, - говорю я. – Где-то 6*10³евро и 3*10³ долларов, еще около 200 рублей и пара тысяч иорданских динаров вперемешку с египетскими пиастрами, которым вообще счета быть не может, поскольку в арабских цифрах я вообще не разбираюсь.
-- О, - говорит мне нимфа в белоснежных погонах со звездами. – Пройдемте с Вами в отдельную комнату считать деньги, а то мне, право неудобно вот так, при людях.
-- Странное предложение, - говорю я, - меня в Тель-Авиве уже жена ждет с рейса, скучая, дети в армии плачут, а Вы тут мне предлагаете то, с чего завтра весь интернет смеяться будет, а я вообще боюсь ударить в грязь, поскольку я уже принял Гиннес, там, еще, кажется Шивас с его многоруким Регалом, шартрез, мадам Клико, и вообще, не комильфо и импотенция все ближе. А Вы о деньгах.
-- Не извольте беспокоиться, - отвечает блондинка с погонами. - Я только пересчтаю ваши косточки, ой, нет, деньги, и отпущу вас к жене, детям и прочим, но в присутствии двух понятых.
-- О, нимфа, - говорю, - может по-пинте темнейшего Гиннеса, и тогда понятые не понадобятся.
-- Увы, я на работе, - отвечает мне она. Контраргументов я не нашел.

Короче, дело приняло нешуточный характер, а мне весело. Правда, привели двух молодцов одинаковых с лицов, у которых оказались такие же звезды на белоснежных погонах, как у «моей» красавицы, а одинаковые с лица – вообще без волос на головах, однако на меня в молодости похожи, когда я был красив строен и высок, как говорил уважаемый Израэлян. Но когда дело дошло, так-сказать, до дела, их куда-то быстренько убрали, зато появилась еще одна блондинка с ослепительными погонами и не менее ослепительными звездами на них. Я уже подумал, ну, Санёк, держись: сейчас она достанет из чулка линейку, и тут такое начнется, что Ольга Эрдели с Вероникой Долиной с контрабаса на галстук басовую (хотя я не имею понятия, о чем речь, но интересно). А я ж не готов. Ну, правда, я ж уже даже какого-то хересу принял, хотя, прямо скажем, херес в домодевочкове – хероват. Зато гребешки на гречневой лапше были вполне неплохими, хотя я предпочитаю гребешков в артишоковом пюре, о чем сообщил шеф-повару, а он почему-то обиделся, хотя я ни словом об антисемитезме не обмолвился.

-- Ты, - говорит мне блондинка за клавиатурой, которая показалась мне линейкой из чулка (я о клавиатуре), - отвечай! Ты по-незнанию деньги утаил, или умышленно, гад?
-- Да я как-то ничего не утаил, вот они – денежки-то кровные. А еще куча пиастров египетских и иорданских динаров. Считайте наздоровье!
-- Нет, - говорит, - мы пиастры и динары считать не умеем, поскольку они на иностранном языке написаны.
-- Так, - говорю, - а евро и доллары на русском, что-ли написаны? Как Вы их-то сосчитали?
-- Это, - говорит блондинка со звёздами, - наша служебная тайна, о которой мы тебе и под пытками не сообщим. А превышение у тебя по долларам – 162 америкаских. Но, поскольку у тебя нет разменной американской монеты, мы у тебя изымаем из кошелька евроденьги в количестве 150 единиц. Ты согласен?
-- Конечно, не согласен, - ответствую, немотствуя. – Это ж мои деньги, хотя за общение с Вами, блондинкой и еще с одной блондинкой, лысыми как я понятыми готов заплатить 150 евро, а то у вашего президента на яхте ролик джиб-роллера по левому борту заржавел и его пора менять, а денег-то у него не хватает. А мы ж яхтсмены, понимаем, что надо помогать друг-другу, когда в яхте такая беда. Как раз 150 евро потянет, это если менять в Германии, ну а если в Турции, то совсем другая цена получится, так что придется Вам арестовать кого-нибудь ещё.
-- Пиши, Александр, сумму, которую мы сейчас у тебя отнимем и сумму, которую вернем тебе взад.
-- Спасибо, - говорю, - большое! Можно я напишу сумму в научной нотации, со степенью десятки?
-- Ах, какой Вы веселый, Александр, нельзя в научной нотации цифры писать, – президент не понимает по-вашему, научному, ему нолики как-то ближе. И наши понятые волосы не от ума растеряли, подписать документ не смогут из-за научных непоняток. Так что без ноликов нам нельзя.
-- О, славнейшие луноликие девы и луноголовые понятые, - говорю. – Я готов писать сумму с использованием арабского нуля, ибо арабский нуль – величайшее изобретение, позволяющее отличить многое от очень многого, а малое от очень малого. Исполняю вашу просьбу и желание вашего президента убогого, ибо он выучил букву «Ю», и ждет от меня стакан орехов или новый цинк электролитной защиты на правый вал бронзового движителя его яхты.

Плакали мои денежки. Их арестовали, перевязали железным обручем, по двум плоскостям, опечатали свинцовой печатью и изъяли из возможности моего с ними общения до решения, которое мне обещали прислать на телефон в виде СМС, хотя все это очень странно. Ибо СМС обычно короткое, а решение государственных органов России обычно – наоборот, - длинное. И как его они собираются впихнуть в невпихуемое СМС, - не знаю. Но жду и надеюсь. Главное – мои деньги под свинцовой печатью, в железном бондаже под свинцовой пломбой у блондинок. А может уже и в Средиземном море, под килем яхты в виде цинка.

-- Иди, - говорят блондинки, - Санёк. Пей свой ирландский стаут на третьем этаже аэропрта перематьего или домодевочкого, как его там. Смотри не перепутай этажи, ибо на втором этаже Гиннеса нет и впомине, там только жигулевское а от него недавно, в середине 20-го века Вера Дулова с Ольгой Эрдели повесились на седьмой струне малой октавы арфы работы Гварнери, а это больно, так что не забывай нас. А поскольку мы потратили очень много твоего времени, мы тебя ставим в ускоренную очередь на паспортный контроль с узбеками и таджиками, которые стремятся улететь на свои родины. Стой в очереди и вспоминай свою родину, которую в школе тебя учили писать с большой буквы.
-- Не забуду, - говорю, - мои ангелы белопогонные со звездами! Блондинки! До свидания, - говорю, - может еще приеду за своими кровными 150 еврами, если ваш президент их не истратит на цинк приводного вала, который обеспечивает анодную защиту бронзовых частей, по левому борту его старой яхты или стакан бургундского или галилейского, которые этих денег вполне могут стоить.

И с тех пор до Тель Авива я не приходил в сознание, но приду!